|
"Армагеддон-попс" - Апокалипсис от Егора
апокалиптические мотивы в песне Егора Летова "Армагеддон-Попс"
"Мне все говорят - у тебя, мол, одна чернуха, мракобесие, депрессняк... Я
вот совершенно трезво и искренне сейчас говорю - все мои песни (или почти
все) именно о любви, свете и радости. То есть о том, каково, когда этого
нет", - объяснил Егор Летов в одном из интервью. Высказывание, на первый
взгляд, парадоксальное. Зачем же тогда, в самом деле, нужно описывать
всевозможные ужасы, если можно просто взять и сразу показать, как вс╠ хорошо
может без них устроиться?
"Мир, как мы его знаем, подходит к концу..."
Для того, чтобы ответить на этот, пожалуй центральный для всего творчества "Гражданской Обороны" вопрос, обратимся к теории апокалиптического мировоззрения, традицию которого, безусловно, продолжает Летов, одновременно, как мы позже увидим, раздвигая и даже полностью взрывая рамки, намеченные его предшественниками. Так что же такое вс╠-таки апокалипсис? Апокалипсис (что в переводе с греческого означает "откровение") - это, прежде всего, литературный жанр, основанный на определ╠нной философии, первые образчики которого мы находим в библии, а также в апокрифах, то есть в рукописях, не принятых церковью в официальный библейский канон. Эти первые апокалиптические тексты объединяет одно немаловажное обстоятельство - все они возникли во времена, когда верующие, для которых они были написаны, подвергалась особенно жестоким гонениям со стороны язычников, что сопровождалось осквернением их религиозного чувства. Так, например, древние иудеи вынуждены были смириться с водружением в иерусалимском храме "спонсированной" македонскими завоевателями гигантской статуи Зевса, а сменившие их несколько позже в роли исторических козлов отпущения первые христиане ставились нередко перед выбором: обменять свою веру на культ какого-нибудь римского властителя или подвергнуться казни. Здесь, как мы видим, налицо картина угнетения группы политически бессильных людей, чьим единственным аргументом в неравном бою за свои права является непоколебимость их убеждений, властьпридержащими структурами, располагающими безукоризненно отработанным аппаратом насилия. Вот в такой-то ситуациии возникают апокалиптические тексты, цель которых - нет, не выразить подкосивший всех беспредельный пессимизм, - а ободрить и утешить верующих. Именно этой цели служит, например, изображение вселенской катастрофы в откровении Иоанна Богослова, последней книге Нового Завета. Ведь мир, который, согласно пророчеству Иоанна, "подходит к концу" - это старый, плохой, несправедливый мир, про который с чистой совестью можно сказать, ещ╠ раз цитируя Бориса Гребенщикова: "и ч╠рт с ним". Зато ему на смену должен прийти доселе невиданный, абсолютно счастливый мир, в котором зло исчезнет совсем. Похожие представления находим мы и в более ранних религиозных апокалипсисах, которые, по сути своей, являются текстами невероятно оптимистическими, так как исходят из того, что существует-таки на свете сверхъестественная разумная сила (Бог), которая, пусть и на Страшном Суде, но рассудит в конце концов всех по справедливости. "Инстинктивные добровольцы"
Однако ошибочно будет предполагать, что Летов прямо следует библейской традиции и, демонстрируя нам закат плохого мира, вселяет в нас надежду на скорейшее решение всех конфликтов "сверху", то есть рукой справедливого Бога, после чего мы автоматически окажемся в "золотом веке". Нет, в поэзии Летова вс╠ не так просто. Он принадлежит совсем другой эпохе, эпохе, когда всеобщие идеалы уже не способны объединить людей и дать им надежду на лучшее будущее. Именно события двадцатого века заставили думающую часть человечества разувериться или, по крайней мере, усомниться в состоятельности каких бы то ни было идеалов. Первая мировая война, к примеру, была поначалу воспринята многими представителями богемы да и просто обычными людьми как подвернувшаяся наконец возможность разрушить надоевший, загнивающий (уже тогда) буржуазный мир и построить свой, основанный на совершенно других принципах. Опьян╠нные восторгом, шли они добровольцами на фронт, чтобы в конце концов вернуться домой калеками и постичь горькую истину, что именно те "акулы капитализма", против которых они рвались в бой, разыграли их как пешки в этой войне при дележе мира на империалистические сферы влияния. Так же плачевно и безрезультатно кончились и попытки добиться светлого будущего пут╠м революции 1917 года. Христианская вера тоже исчерпала лимит доверия: что это за Бог, который видит все приключающиеся с миром военные и экологические катастрофы, давно уже превзошедшие самые смелые фантазии библейских пророков, и вс╠ ещ╠ не спешит вершить свой долгожданный Суд? Полное отсутсвие каких бы то ни было ч╠тких координат, за которые можно было бы ухватиться как за спасательный круг, когда наша цивилизация полностью уйд╠т на дно, - особенность современной эпохи. Первые христиане знали, кто их угнетает и за что, и какие идеалы можно противопоставить насилию. Мы же, ощущая насилие, не всегда даже можем установить, откуда оно исходит. Таковы особенности современного "смутного времени", на фоне которого Егор сообщает нам сво╠ Откровение в песне "Армагеддон-Попс" с альбома "Русское поле экспериментов". Армагеддон-Попс
А злая собачка Умерла восвояси Безусловно являясь Тринадцатым апостолом А народ расходился Укоризненно цокая Справа налево Слева наоборот И никто не боялся До дрожи до сумерек Только злая собачка И дырявая форточка Ч╠рно-белая карточка И финальная точка. Монетка упала третьей стороной. Армагеддон-попс А хозяева жизни Убежд╠нные жители По ночам помогали Воровать друг у друга сон О бумажных цветочках И проколотых мячиках Новогодних открытках И прочем одиночестве Монетка упала третьей стороной. Армагеддон-попс Невоенная тайна Скрупул╠зная лирика Удал╠нная опухоль Утол╠нная похоть Партизанская зависть Природная ненависть Воспал╠нная логика Мускулистая сказка Монетка упала третьей стороной. Армагеддон-попс "А конец никогда не наступит" Уже в сво╠м названии песня содержит прямую ссылку на "Апокалипсис Иоанна Богослова". Армагеддон, как известно, - место, определ╠нное Богом для последней битвы со злыми духами и для окончательного их поражения. Битва эта описывается Иоанном в самых кровавых и, в то же время, эстетически эффектных картинах, достойных голливудского фильма ужасов. Все эти монстры и змеи-горынычи способны не столько напугать современного читателя, сколько, в лучшем случае, доставить ему несколько захватыващих, щекочущих нервы минут. Летов же, напротив, не пытается поразить нас красочными сценами голливудского масштаба. Его Армагеддон - не фантастическое поле боя драконов и ангелов, а повседневная, размеренная жизнь. Однако, как движущиеся в едином ритме кол╠са поезда способны уничтожить то, что случайно окажется у них на пути, так и налаженная повседневность таит в себе разрушутельную силу, которая вполне может составить конкуренцию всем библейским монстрам вместе взятым. Вот и "злая собачка", которая "умерла восвояси", узнала эту силу на собственной шкуре. Кто эта собачка? Неудачник, исключ╠нный обществом из своих рядов, или бунтарь, чей протест не захотели слушать? Быть может, он и вправду "являлся тринадцатым апостолом", но это уже вс╠ равно невозможно установить. По крайней мере "народ", который предста╠т в песне как собирательный антагонист романтического героя-одиночки "собачки", не намерен из-за такого пустяка нарушать привычный ход своей жизни: А народ расходился
Укоризненно цокая Справа налево Слева наоборот "Армагеддон" - символ конца света - не случайно соседствует в названии песни с вес╠леньким словечком "Попс". Попс становится метафорой, иллюстрирующей благополучное внешне, но разлагающееся изнутри общество. Люди и не заметили, как равнодушие пропитало их насквозь, лишило их человечности. Повседневность плавно перешла в светопреставление, а они и не обратили на это внимания: И никто не боялся
До дрожи до сумерек "Только злая собачка / И дырявая форточка" - то есть элементы реальности, нарушающие спокойное течение жизни и потому усиленно вытесняемые из общественного сознания - свидетельствуют о приближении конца. Как футболист, который видит перед собой красную карточку судьи, но, увлеч╠нный игрой, игнорирует е╠, продолжая нарушать правила и отказываясь покинуть поле, так и изображ╠нные Летовым люди не хотят осознавать, что правила игры под названием жизнь, которые заключаются в гуманности и сострадании к ближнему, давно нарушены, и "ч╠рно-белая карточка" Страшного Суда уже показывает им близость "финальной точки". Впрочем, стоит ли бояться этой "финальной точки", если она сигнализирует конец эпохи греха и страдания? Но в этом-то и особенность летовского Апокалипсиса, что за финальной точкой не следует ни начало нового мира, ни даже окончательное крушение старого. Как заезженная пластинка, застряв на одном месте, не может без посторонней помощи ни замолчать, ни продвинуться дальше, так и человечество, перестав уже фактически быть человечным, продолжает влачить, как бы по инерции, сво╠ лиш╠нное смысла существование. В изображ╠нном Летовым мире ничто не свидетельствует о наличии Бога, по крайней мере он не выполняет свою главную функцию руководства всем происходящим на земле, поэтому люди сами вынуждены брать на себя роль "хозяев жизни". "Убежд╠нные жители" - это мы все, ведь нам ничего не оста╠тся, как заменить уклоняющегося от своих обязанностей Бога, нашими идеалами и убеждениями, которые - увы -, как не раз уже показала история, слишком часто заводят нас в тупик, вместо того, чтобы показать выход из лабиринта мучающих нас вопросов. Убеждения - это ложные знаки дорожного движения, гостеприимно расставленные на нашем пути: если мы не поверим им, то будем вечно блуждать в поисках тех благ, которые они нам обещают, но если пойд╠м в указанном ими направлении, то окажемся перед обрывом. И тогда мы сможем выбирать только из двух зол: прыгнуть вниз или остаться стоять на месте. Мир, как нам показывает его Летов, уже соскользнул одной ногой в пропасть, но успел в последний момент уцепиться рукой за край обрыва и ни за что теперь не согласится разжать ладонь, продлевая таким образом на неопредел╠нное время сво╠ практически подошедшее к концу существование. Неудивительно, что в этом повисшем над пропастью мире не может быть ничего реального: живущим в н╠м людям осталось только "воровать друг у друга сон", представляя себе при этом, что они отво╠вывают у своих ближних право на некие реальные блага. Но о ч╠м же эти сны? О бумажных цветочках
И проколотых мячиках Новогодних открытках И прочем одиночестве "Бумажные цветочки", "проколотые мячики", "новогодние открытки" - вот они наши маленькие радости, красочные и жалкие, как отбросы вскормленной рекламными роликами цивилизации. На эту-то разноцветную помойку мы и бежим наперегонки, расталкивая друг друга локтями и лишь усугубляя тем самым с каждым шагом сво╠ "одиночество". Мир рушится у нас на глазах, и Летов, который как поэт особенно чутко воспринимает действительность, не может в этой ситуации быть всего лишь зрителем, описывающим разворачивающуюся перед ним катастрофу с холодной отстран╠нностью репорт╠ра, присущей библейским певцам Апокалипсиса. Он наблюдает за концом света не с некой смотровой площадки, которая могла бы дать ему ощущение собственной безопасности, а прямо из непосредственного эпицентра событий. Поэтому в третьей строфе песни мы не находим уже больше законченных фраз. Человек, находящийся в охваченном пожаром доме не может дать цельного и стройного отч╠та о пожаре. Так и Летов не пытается создать универсальную, панорамную картину крушения мира. Время раздумий о причинах и следствиях надвигающейся катастрофы безвозвратно ушло. Теперь надо успеть назвать своими именами летящие нам на голову обломки цивилизации, пока они не придавили нас так, что мы уже не сможем больше ни петь, ни говорить: Невоенная тайна
Скрупул╠зная лирика Удал╠нная опухоль Утол╠нная похоть Партизанская зависть Природная ненависть Воспал╠нная логика Мускулистая сказка Ужас Апокалипсиса в изображении Летова состоит именно в его обыденности, в том, что он незаметно вкрадывается в нашу жизнь, без громов и молний, без трубных звуков с небес и даже без справедливого Страшного Суда. "Монетка", которая "упала третьей стороной" - образ, повторяющийся на протяжении всей песни - становится символом нашего страха перед будущим в этом мире, скорость распада которого увеличивается каждую секунду в геометрической прогрессии. Мы не можем представить себе дальнейшего развития событий, как не можем представить монетку, падающую "третьей стороной". А может быть, она и вправду уже упала, и мы, парадоксальным образом, жив╠м уже сейчас такой жизнью, которая находится за рамками наших представлений? "Пластмассовый мир" не должен победить
Как мы видим, Летов, продолжая традицию библейских апокалиптических текстов, во многом видоизменяет канон этого жанра в соответствии с условиями современной действительности. Однако, как же обстоят дела с ободрением верующих, то бишь слушающих, о ч╠м так заботились библейские пророки, излагая свои версии конца света? Неужели Летов в отличии от своих предшественников хочет лишь напугать публику мрачными картинами, рисуя закат "старого" мира и ни одним словом не намекая на возможное перемещение человечества в "новый", лучший мир? На что же после этого оста╠тся надеятся? Да, действительно, Летов не да╠т нам никакой надежды на светлое будущее, потому что надежда - это всегда признак слабости, это укол заморозки для тех, кто боится боли от ударов, наносимых жизнью. Но ободрить слушателей ему вс╠-таки уда╠тся, да ещ╠ как: он делится с нами своими душевным страданием за происходящее в мире, вовлекая нас таким образом в процесс сострадания и сочувствия, а также давая нам ощутить собственную ответственность за то, что творится вокруг. Это наш путь, если не к светлому будущему, то, по крайней мере, к настоящим, а не "пластмассовым", человеческим чувствам, а значит к жизни. А путь, как писал Франц Кафка, и есть цель. Екатерина Васильева -- наверх -- |